обычный полдень — серый и пустой
пришел за пастой, стало быть постой
а был бы русский человек простой
уже давно бы хавал макароны
и вот, пока ты тупо там стоишь
подумай, из чего ты состоишь?
великая стоическая мышь
на рубеже последней обороны
ты горд, как черт и тверд, как пармезан
ты веришь только собственным глазам
глаза тебе показывают зад
подставленный любезно для лобзания
но сколь ни щурь ощерившийся взгляд
ты видишь в нем всего лишь банкомат
и долог день и неизбежен ад
и застывает памяти лазанья.
0
она бывает слаще,
чем опиум и кэш,
и розовые чащи
в мозгу латают брешь.
она бывает жарче,
чем сам ее язык,
старательный пиарщик,
забывший про азы
она бывает строже,
чем хвост ее потерь
и коль не уничтожит
заставит попотеть.
она бывает жестче,
чем пуля у виска,
і хлопчики на площі
берутся за АК
она бывает древней,
как синий кашалот
мочили всей деревней —
вовеки не помрет.
она бывает разной,
как вантуз и конверт,
как бублики в маразме
и мумзики в мове…
она едва сутула.
она всегда одна…
принцесса Манипула —
любимая жена.
ми кудись пливемо вже багато місяців поспіль,
від північних пассатів постійно волога постіль,
кожна наша хвилина минає неначе постріл,
залишаючи зранку купу порожніх гільз.
ми навчились хіба що надійно плести канати,
рятувати лише для того, щоб катувати…
подивись, як голодний туман поїдає натовп,
а крізь димні легені спливає нестерпний біль.
подивись, як за розовий обрій тікає память,
хоч ти пестиш її і бавиш її роками,
як натомість у скроні зростає холодний камінь,
що ночами загойдує, тягне тебе на дно…
і коли ми дістанемось царства підхвильних течій,
подивись мені в очі без речень, без заперечень,
подивись, як у той незабутній самотній вечір,
де ми щойно зустрілись з тобою, маленький Ной.
то ли торс лоснится, словно литая сталь,
то ли просто сухой и стройный суровый стан.
закрывай глаза и послушай, каким ты стал,
а потом открывай и спокойно считай до ста.
и тогда никто не сможет тебя достать…
выключай идиота — прыгай в ближайший люк,
напоследок отметься хоть бы вон в тех кустах
и попробуй не выбрать название кораблю,
ведь тебе умирать с его именем на устах,
защищая нательный завет твоего креста:
не кради и не лги, не жадничай, не подставь.
она лежит прекрасна и грустна,
она лежит без отдыха и сна,
она лежит и смотрит, как волна,
беснуясь,
набирает обороты
а под нее стекаются года
внутри нее полощется вода,
которая затопит города
по щучьему
велению
природы
утопленников всплывшие глаза
осмотрят сверху опустевший зал:
им многое захочется сказать,
им многое
захочется
послушать
сквозь толщу изумрудного стекла
ворвется малахитовая мгла
и от нее родятся Тишь да Гладь,
которые
родят
Другую Сушу
24-25.04.2015
он уверен, что каждая рыбка стремится к риску,
как маньяк подбирает часами прозрачность лески.
мы когда-то, по-пьяни, ловили одну хористку
на тупые и беспантовые юморески…
это был и забавный и даже полезный опыт,
потому что насколько бы не был твой червь надежен —
для того чтобы видеть ее неземную попу
приходилось плевать на ее восковую рожу.
и хотя мы давным-давно не в одной с ним лодке,
у меня до сих пор дрожат стволовые клетки,
когда он, ухмыляясь, перебирает четки
и подходит к какой-то очередной кокетке…
время вытекает из-под лопатки соседского малыша,
играющего в песочнице. вытекает на прозрачную улицу,
переливаясь в первых лучах весеннего солнца
и если ненадолго остановиться и прислушаться,
можно услышать, как вырастает первый куст можжевельника
на склонах еще никому ненужного полуострова,
как выползают на каменистый берег рыбы с прозрачными головами,
как в ритуальном танце сдвигаются и сдвигаются тектонические плиты,
высвобождая потоки раскаленной любви,
которая создаст и уничтожит стеклянную бесконечность
всего лишь за несколько мгновений до следующего большого взрыва…
мы с тобой временно обитаем внутри нее
и стремительно приближаемся к тому моменту,
когда придется стать маленькими бестелесными песчинками,
чтобы перебраться по узкому тоннелю на другую сторону
и все, что мы можем друг другу дать —
немного надежды на то, что там
уже не действуют
законы
гравитации…
маленький мальчик толкает к воротам мяч,
конченый циник толкает с трибуны спич,
ветер щекочет шелка прокурорских дач…
спи, моя радость, пока еще можешь — спи.
долго ли коротко выйдет тебе сапать —
грядки растут да никто не видал семян.
спи, моя радость, пока еще можешь спать
в теплых ладонях молящих тебя селян,
в дымных руинах сгоревших твоих лачуг,
в черных воронках богатых твоих полей,
спи моя радость, осталось еще чуть-чуть
жить без тебя разоренной войной земле.
завтра же ты проснешься в своей глуши,
вскормленный окровавленным молоком:
вечная память в плену паутины жил,
черная кость пропахшая угольком.
воем тревожным встретят тебя стада.
тысячи ружей разрежут сырую ночь .
каждый прохожий заставит тебя страдать,
каждый прохожий захочет тебе помочь.
ты их, пожалуйста, выслушай, обними —
все что им нужно кипит у тебя в груди…
спи моя радость, с тобою проснется мир,
самое сложное ждет тебя впереди
у каждого теперь находятся слова
и лепятся снежки зомбированной глины.
а у меня магнит, написано «Москва»
и рядом флаг висит, конечно Украины.
за эти вот дела в любые времена
повесят, заклеймят, все древо оклевещут.
«в своем ли ты уме? в стране идет война,
а ты тут у себя такие держишь вещи!»
летят, летят снежки, наращивая ком,
вбирая по пути остатки интеллекта,
а я под новый год прилежно чищу комп
и нахожу альбом «любимый Питер.лето»
а давеча еще, в ужаснейшей пыли
(со шкафа лень сметать, простите. виновата),
чихая и бранясь, нарыла костыли
и вспомнила с теплом друзей, каток, Саратов.
я знаю, что война. я вижу, что беда,
но буду повторять еще неоднократно,
что это лишь игра, страна моя — плацдарм,
бильярдное сукно, страйкбольная площадка.
страна моя кипит в горячечном бреду,
и вместо сыновей встречает похоронки,
а дяди наверху кладут свою елду
на каждую семью, на каждую воронку
по обе стороны. кто толще тот и прав —
нет ничего страшней, чем перемена формы.
протухшего слона давно сожрал удав
и знаей себе поет про новые реформы
у каждого теперь находятся слова
и лепятся снежки, диагнозы, причины…
но в этой суете не стоит забывать
откуда у тебя взялась внезапно глина?
все начнется со света и им же кончится…
и пока твоя матушка в родах корчится,
ты впервые поступишь не так, как хочется,
покидая уютный мир.
из него выползаешь, как-будто из лесу
(оторвавшись от самой надежной привязи)
в ледяные тиски мирового кризиса,
дикарем — на роскошный пир.
поначалу ты нем и не знаешь правил, но
не бойся, тебе объяснят, как правильно
нужно жить, чтоб тебя подключили к кабелю,
раздающему барыши.
реверансами будет намного проще, но
когда ты поймешь, что везде непрошеный —
обнаружишь внезапно себя на площади,
среди груды горящих шин.
можно делать что хочешь, и жить по совести,
пребывая в тактической невесомости.
не просить и не спорить, ни с кем не ссориться,
посадить свой контрольный бук.
все, что ты в этот мир принесешь хорошего —
обернется в итоге троянской лошадью,
и ты вновь очутишься на той же площади,
проклиная свою судьбу.
расширяется космос, планета вертится,
продолжает надежда оттуда черпаться,
и я знаю, родной, как тебе не терпится
доказать мне, что неправа.
твоя матушка просто трусиха, нытик и
переевшая этики да политики
на сегодняшний день может стать родителем
лишь красивым своим словам.
Ильинская Владислава 